Не излечимая болезнь — ВЕНЕЦИЯ

Считается, что первые впечатления при встрече с человеком самые верные. Их нельзя изменить или переиграть заново.

Это верно и в отношении городов, особенно таких известных, как Рим или Флоренция, о которых сказано-пересказано, жизни не хватит перечитать.

Но вот случилась «личная» встреча, и кто-то замер в немом восхищении с раскрытым ртом и его, что называется «прорвало» — не остановить. Набор ахов с восклицательными знаками и нескончаемые фото на каждом углу, отправленные друзьям в ФБ и Инстаграм.

А кто-то в недоумении молчит и думает: «Господи, зачем меня сюда занесло?».

Я всегда интуитивно чувствовала, а теперь знаю наверняка, что в такие знаковые места в самый первый раз нужно ехать одному, чтобы прочувствовать и понять, ваш ли это город.

Будет ли он потом сниться по ночам или вы забудете его, как дурной сон. Станете в недоумении пожимать плечами, злясь и не понимая, что же там нашли те, кто взахлеб рассказывают о нем.

Первой в этом списке из итальянских городов стоит Венеция.
Чтобы понять, ваш ли это город, не понадобится много времени.
Она или покоряет сразу раз и навсегда без объяснения причин, или отталкивает, и дальнейшее вы будете видеть через призму неприятия.

Вам будут бить в глаза обшарпанные стены палаццо с осыпающейся штукатуркой, досаждать вонь каналов в июльскую жару, раздражать дороговизна и нескончаемая толчея туристов – шагу не ступить. И больше всего вас потрясёт несовпадение ожиданий с увиденной реальностью, полное фиаско надежд встретится с Венецией, о которой вам все уши прожужжали.

А тот, в кого она проникнет тихой сапой вместе с первым глотком ветра с лагуны, игрой солнечного блика на золотом крыле льва с площади Святого Марка.
У кого рванет и затрепещет сердце, и что-то екнет в животе от вида венецианских масок, лежащих на лотках уличных торговцев, и поплывет в глазах в такт покачивающимся у деревянных причалов гондолам.

И закружится голова от мысли, что он все-таки добрался до земли обетованной, долгие годы являвшейся только в снах. Он увидит Венецию иными, влюбленными глазами.

Будет счастлив заблудиться в лабиринте нескончаемых мостов и каналов, улочек и площадей.
Удивится болтающимся на растянутой веревке простыням и рубашкам, сохнущими в сырость над мутными водами каналов.

И через несколько часов блужданий, пойдет наугад уже не сверяясь с картой, подчиняясь только зову сердца дойти еще воооон до того угла, чтобы увидеть, а что же там. Чтобы наконец разгадать тайну притягательности этого города.

И в какой-то момент возненавидит его от переизбытка чувств и усталости.

И вдруг на крохотном перекрестке, где вдвоем не разойтись, боковым зрением зацепится за мелькнувшую тень в окне второго этажа палаццо.
И всем нутром почует, что там, за этими полуприкрытыми деревянными жалюзи окнами, идет своя, скрытая от чужих глаз жизнь. С радостями и бедами, днями рождения и болезнями.

Что там кто-то живет, так же, как он живет в своем обычном городе.

Стирает трусы, отмывает, чертыхаясь, плиту от убежавшего кофе, ссорится с женой, проверяет дневник у оболтуса-сына, выворачивает карманы в поисках ключей от входной двери, опаздывая на работу.

И его насквозь пронзит чувство зависти и неприязни к этому невидимому кому-то.

Ведь для того, за окном, этот город давно стал привычкой, бытом, иногда не самым комфортным. Жить в Венеции это все равно что жить в театре или музее, на виду у всего мира.

Проклинать надоевших до зубовного скрежета туристов, дороговизну, зимнюю сырость, летний морок каналов, правительство и судьбу, закинувшую в этот город.

И не представлять себя без него. Хотеть сбежать на край земли и мучиться от невозможности покинуть и жить вдали.

А что же тот бедолага, застывший на ноющих ногах от нахлынувших мыслей и чувств?

Он все еще там, не может сдвинуться с места и борется с желанием сесть прямо посреди дороги. И если осмелится и присядет, привалившись к стене старого жилого палаццо, поднимет голову к небу и увидит кусочек неба в узком квадрате между крыш, то здесь-то его и настигнет: «ты — в Венеции, сейчас, сию минуту. Она теперь твоя навсегда, и никто ее никогда не сможет отнять».
И это почти физическое обладание, как самое первое прикосновение к еще неизвестному, но уже любимому человеку.

Одно мгновение, но оно привязывает тебя к этому городу и
этой невзрачной стене насмерть со всеми потрохами.

И ты понимаешь, что навсегда останешься сидеть здесь, привалившись к нагретым солнцем камням, даже если никогда в него больше не вернешься.

И тебя будет тянуть сюда до смертного одра, где бы ты ни жил и куда бы ни уехал.

Прожить это можно только одному, лицом к лицу с ней, узнаваемой по любой фотографии, и непостижимой до конца, даже если ты исходил ее вдоль и поперек.

Нужно перевоплотиться в волка-одиночку, который охотится за мгновениями, запахами, дуновением ветра, когда тебе открывается душа города через неприглядные обшарпанные стены узкого проулка, или кофейного аромата из приоткрытой двери бара.

И ты или попадаешь с ней в такт и начинаешь дышать в одном ритме, или покидаешь навсегда.

Не ждите, что она будет накрашена и на каблуках, чтобы оправдать ваши ожидания. Заспанная, непричесанная с утра и в тапках, она остается Венецией, самой собой. Любимой до дрожи.

Это как тело любимого человека. По утрам благоухающее чистотой после душа или разящее потом после работы в саду, но это все равно оно, любимое вами тело.
Главное, чтобы в такт, чтобы вместе, вдох-выдох.
До конца.